Back to Yury Neretin homepage (English)
Back
strf 01/06/2006
Иван Родионов: У МЕНЯ БОЛЬШИЕ СОМНЕНИЯ В ОТНОШЕНИИ ОЦЕНКИ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ РАБОТНИКОВ РАН
Иван Иванович, в отличие от прошлого года в этом году Общее собрание РАН прошло очень спокойно и миролюбиво. Не было криков академиков – «Руки прочь от РАН!». Президент Академии Осипов говорил, что РАН должна принять самое активное участие в реализации нацпроектов, а для этого необходима модернизация самой РАН. Модернизация же предполагает два момента. Первый момент – сокращение на 20% научных сотрудников, которые находятся на финансировании из госбюджета. Второй момент – введение критериев оценки эффективности работы РАН. Если академики продемонстрируют, что двигаются в этом направлении, то к 2008 году Академия получит $1 млрд. бюджетного финансирования (увеличение бюджетных вливаний предполагается в три этапа). Что называется – есть за что побороться. Но тут возникает два опасения. Первое: в РАН до сих пор было очень много мертвых душ и людей глубоко пенсионного возраста, которые вроде числятся в своих институтах, но при этом получают копейки, если вообще что-то получают. Их можно безболезненно сократить, и при этом те, для кого бюджетное финансирование действительно важно останутся на своих местах. Хотя далеко не все из этих ученых действительно двигают вперед российскую науку. И вот тут возникает второе опасение: при увеличении финансирования и повышении зарплат ученых, которое предполагается Постановлением правительства, надо бы вводить четкую систему оценки эффективности научной деятельности. По этому поводу есть предложение РАН, но оно крайне расплывчато, и в нем все сводится к тому, что эффективность – это проведение исследований, имеющих мировое значение. А какие исследования считать таковыми – будут определять сами академики. Есть предложение Минобрнауки, - оценивать эффективность, высчитывая ПРНД (показатель результативности научной деятельности) по публикациям в журналах, имеющих импакт-фактор. Кроме того, министерство предлагает начислять баллы ПРНД за любые научные действия по разработанному прейскуранту. То есть полная формализация процесса. В результате же критериев оценки эффективности пока нет, и при столь разных подходах у министерства и РАН вряд ли скоро они появятся. А увеличение финансирования, между тем, будет происходить, поскольку видимость реализации поставленных задач вполне создается. Какова Ваша оценка происходящего? В правильном ли направлении происходит движение?
Первый момент, о котором вы говорили - абсолютно очевиден. Да, РАН в существенной части (мне кажется около 30-40%) состоит из людей, которые фактически не приносят результата, но и не мешают, потому что зарплата этих людей чрезвычайно низкая. Часть из них просто не ходит на работу, часть параллельно занимается другими делами, а часть является пенсионерами. С этой точки зрения сокращение на 20% при резком увеличении зарплаты и доплаты труда разумно. У государства сейчас есть деньги и оно в состоянии поддерживать науку более активно. Если же людей не сократить, то фактически существенно поднять зарплаты тех, кто реально работает в системе РАН, сложно. Это понятно. Другое дело, что это можно сделать более мягко, чем ожидается, например, проведя не сокращение, а существенное повышение зарплат для тех, кто работает и заморозить – для тех, кто не хотел бы уходить, а готов остаться в РАН даже на этой зарплате. Им можно дать выбор, когда стоит уйти. Тем более, что надо иметь в виду, что любое сокращение – процесс достаточно дорогой, потому что нужно и зарплату заплатить за 2 месяца и юристов приглашать. Я думаю, что экономисты РАН найдут возможности придумать, как это сделать лучше и с минимальными потерями.
Что же касается второго момента, то у меня большие сомнения в отношении возможностей оценки эффективности работников РАН. Этот вопрос обсуждается уже много лет, но нормальных, а главное, реально работающих подходов так и нет. Фактическим мерилом эффективности любого сотрудника является просто денежный показатель. Если кому-то удается получать большую зарплату и достаточно большие деньги на приобретение приборов, оплату выполнения работ со стороны, то это, по сути дела, означает, что эффективность его работы признается. При этом мы должны отдавать себе отчет, что само целеполагание, сама идея и необходимость выполнения этих работ осмысленны, но они, часто, экзогенны по отношению к работнику. Если речь будет идти о том, что люди будут оцениваться по участию в международном сотрудничестве или по методике Минобрнауки через количество публикаций, то, в большинстве случаев, это будет подмена, а не оценка результативности работника фундаментальной науки, которой и занимается РАН. Задача такой подмены - обеспечение показателей, а не результатов. При этом можно совершенно не думать о том результате, ради которого сотрудник работает, находить бессмысленные и бесполезные, позволяющие участвовать в международных программах, темы. Все мы видим ежегодно публикуемые примеры решения идиотических задач и иррациональные темы исследований, порой, просто смешные.
Мы знаем, что система финансирования и организации науки на Западе тоже несовершенна. Уже десятилетия существуют коллективы, которые просто поняли, что не надо заниматься наукой, а достаточно научиться манипулировать системой финансирования, хорошо ориентироваться в ней и использовать ее слабые места. Есть целые виртуальные коллективы, которые в науке уже давно ничего не делают, для науки пользы не приносят, но активно финансируются, устраивают конференции, публикуются и т.п.. Обижать никого не хочется, но мне кажется, что эта метода оценки - нерациональна.
В отношении публикации в ведущих журналах - там, зачастую, свои проблемы. Количество авторитетных журналов мирового уровня не велико и нормальные научные работники в них и не должны часто публиковаться, потому что и объем этих изданий ограничен, они не резиновые, а выполнение исследования – требует времени. При использовании системы, основанной на числе публикаций или цитируемости, можно выплеснуть вместе с водой и дите. Человек 1-2 года делал важнейшую и интереснейшую работу, но не дождался очереди на опубликования своего результата и будет по техническому критерию уволен, потому что у него нет публикаций. Вопрос оценки отдельных исследователей всегда решался, по сути дела, самым могучим из имеющихся в распоряжении человечества интегратором показателей оценки сложных объектов – научным руководителем. Я понимаю, что отдавать это на откуп руководителю опасно, но, с другой стороны, понятно, что в другой организации всегда ясно, кто работает хорошо, а кто работает плохо или не работает. Выразить эту комплексную оценку через систему простых показателей – не удается. На интуитивном уровне это более понятно, чем на формальном. С другой стороны, если мы уже доверили нашим руководителям РАН такие большие ресурсы в руки, право распределять эти ресурсы, естественно, при контроле, чтобы не перетекало одно в другое, чтобы фонд зарплаты или фонд на покупку приборов не перетекал в карманы, наверное, надо оставить все это им же. Это вопрос эффективности контроля, а не вопрос идеологии оценки. Из того, что не умеем должным образом контролировать процесс оценки вовсе не следует, что надо переходить к формальным системам оценки. Отказывать ведущим ученым в такого рода решениях просто из-за того, что они могут оказываться нечестными, неразумно.
На Западе система научной деятельности, может, и несовершенна, но по сравнению с тем, в каком состоянии наука пребывает у нас, там все гораздо эффективнее.
Так там, как раз, все и построено, по сути дела на персональной ответственности руководителя. Ведь именно он получает грант или руководит коллективами, которые получают гранты. Чего у нас нет, так это фактора репутационного риска. Там ученый в наиболее творческом возрасте – 30-40 лет – понимает, что ему впереди еще 20-25 лет активной работы, и он ни в коем случае не будет заниматься чепухой и делать это неэффективно, т.к. вылетит из системы и не очевидно, что сможет заняться, скажем, предпринимательством, консультациями или обучением (track record останется и там). Конечно, он может уйти в виртуальную область науки – создать обманную систему или присоединится к действующим, но таких не много. С этой точки зрения он и будет соответствующим образом подбирать и оценивать исполнителей, которые вместе с ним работают, потому что для него репутационный риск высок, если он ошибется или сделает что-то нерационально – все это увидят. Для нас репутационный риск пока не актуален (во всяком случае с точки зрения получения финансирования), потому что зарплаты небольшие и у людей на бессознательном уровне будущее российской науки не предопределено. С этой точки зрения нет уверенности, что если ты стал заведующим лабораторией, тебе при всех прочих равных будет обеспечена достойная жизнь, если ты хорошо работаешь. Нет такой гарантии. Мы видели, что сделали с отраслевой наукой в 90-е, все еще не можем верить, что РАН такая судьба не постигнет. Поэтому западные методы оценки ученых у нас напрямую пока не работают и работать не могут.
А какова должна быть роль руководства РАН - тех академиков, которые сидят в Москве?
Вообще-то, это честные и разумные люди, просто немного испорченные безденежьем, необходимостью использовать волчьи приемы для выживания в прошедшее пятнадцатилетие. Но в основе своей наша фундаментальная наука, раз уже мы выбрали эту модель, что наука не будет государственной, а поставили ее общественной организацией, такой и должна быть – самоорганизующейся и самодостаточной.
Только цель этой общественной организации…
Фундаментальная наука. На самом деле, если будем ставить перед этой наукой экономические цели – ничего не получится. Цель – понятна - российская наука должна быть частью мировой, должна признаваться таковой по достаточно широкому кругу направлений, объективно нужных нашей экономике или политической системе. Если это решается, то цель финансирования науки - достигнута.
Если она должна стать частью мировой, то должны быть формальные критерии этого становления.
Да, но эти критерии будут работать для нескольких тысяч человек. Сотням же тысяч, которые по-прежнему работают и будут работать в науке, придется заниматься манипулированием, подтасовкой и подстройкой под систему. Если для дела лучше, чтобы поехал на международную конференцию Петров, но мы понимаем, что Петров ездил в прошлом году, а если не послать Сидорова на конференцию, у него не будет галочки и его не аттестуют, то поедет Сидоров, хотя лучше, если бы съездил Петров, а Сидоров мог бы поехать на следующий год. Системы формальных показателей плохи тем, что они позволяют манипулирование и подмену основной задачи сделать задачей управления этой системой. Реальные задачи и реальная работа подменяются задачей по встройке в систему критериев.
А кто будет определять и как определять, что российская наука стала частью мировой?
Наука не единая, это множество ячеек, своего рода мини научных сообществ, множество небольших коллективов из нескольких десятков человек, где люди отлично друг друга знают. По сути дела квалифицированный департамент управления HR той же РАН легко выделит эти кластеры и сможет отслеживать, где интеграция в мировую науку сильнее, где слабее, где формальная, а где реальная. Как в «Мастере и Маргарите», - чтобы установить, что ты писатель, достаточно прочесть страничку твоего текста и не надо предоставлять удостоверение. Это очень похоже.